Урочище Непряк

 урочище  Добавить категорию

 Загрузить фотографию

"В двадцатых годах было у нас 55 хозяйств. Мужики, не гляди, что сплошь неграмотные, работали на земле с умом. Животноводством занимались толково. Чего стоила, например, одна только поскотина! Это пастбище в несколько сотен гектаров, которое всем миром окружили изгородью длиной не менее четырех километров. Каждая семья имела свой участок, который надо было содержать в порядке. Если у кого-либо прясло развалилось, староста (тоже выбранный миром) тотчас напомнит о необходимости ремонта. На территории поскотины паслось без всякой охраны всё наше стадо - изгородь надежно защищала посевы от потрав.
Была в деревне так называемая молоканка (небольшой завод по переработке молока в масло). Мне в отрочестве и юности приходилось крутить там сепаратор и маслобойку.
Обслуживал наш «маслозавод» нанятый миром мастер. В деревне уважали его, грамотного и очень культурного по тем временам человека. Фамилию его я, пожалуй, никогда и не знал. А имя-отчество помню. Звали мастера-маслодела Иваном Алексеевичем. Особенно любила его ребятня. Еще бы – у Ивана Алексеевича был граммофон и даже велосипед. Бывало, соберемся у окон его квартиры и слушаем музыку. А иногда он рассказывал очень интересные истории из своей жизни.
Шесть ветряных мельниц было в деревне. Сделали их одним топором да долотом свои же мастеровые мужики. Была кузница и маслобойка. Сани, телеги, кошовки, сельхозинвентарь на стороне приобретать не приходилось - их делали в достаточном количестве свои мастера.
На деревенском подворье содержали более 300 голов крупного рогатого скота и свыше тысячи овец. Всё это стадо пас один человек по имени Кондрат, высланный еще задолго до революции из центра России да так и осевший в нашей деревне. Пас только весной и осенью. А летом стадо содержалось само по себе на поскотине, уже описанной мною. Кондрат был крепкий старик, с ранней весны до поздней осени не признававший никакой обуви.
Так жила деревня до начала сталинских репрессий. В годы нэпа многие разбогатели. Хлеба и мяса было столько, скажем, в 1927 году, что ни в Ялуторовске, ни в Тюмени не находилось того числа покупателей, чтобы наши мужики не возвращались обратно домой с почти полными возами этих продуктов. Беда, противоположная нынешней: предложение превышало спрос.
Все исчезло, как будто корова языком слизала, с началом коллективизации. Сталин объявил, что ликвидация кулаков как класса является неотъемлемой составной частью создания колхозов. И из Непряка пять хозяйств вместе с детишками увезли под конвоем на Север. Дело было в самую лютую стужу.
Под раскулачивание в первую очередь попали самые трудолюбивые, мастеровые и зажиточные мужики. Владельцы мельниц, молотилок, совершенного по тем временам инвентаря, и хорошего поголовья скота. Нажито это все было своим трудом, иногда поистине каторжным, круглосуточным. И вот хозяйства таких тружеников, к тому же воевавших за Советскую власть, разорили, а их самих увезли, как говорится, с концами, куда-то под Салехард. Попал в их число и мой дядя - старший брат отца, Петр Миронович Рязанцев. На Севере он не прожил и года, умер. Там же скончались его сын Иван и его жена. Были у них детишки, но о судьбах их совершенно ничего не знаю.
Потом репрессировать стали и тех, кто якобы обманным путем сумел вступить в колхоз, чтобы вредить изнутри. Были у нас в деревне три незаурядных труженика - Андрей Федорович, Гаврила Тимофеевич и Яков Иванович. Став колхозниками, эти мастера втроем за короткое время подняли артельный коровник, амбары для хранения зерна, пожарную. Взялись было строить еще один двор для колхоза, да не успели - однажды приехал «черный ворон» и увез мужиков. Больше их в деревне не видели, семьи их развалились.
К концу коллективизации из 55 хозяйств коренных жителей в Непряке осталось не более 15. Бедняки и середняки. Остальные были репрессированы или разбежались.
И все-таки после всех бед деревня продолжала жить. Приехали вятские крестьяне, украинцы, немцы Поволжья. Колхоз «Звезда», где я работал председателем, был не на последнем счету в районе. До сих пор не могу понять, из каких соображений исходили, объединяя Старый и Новый Кавдыки, а также Непряк в один колхоз. Убежден, что в каждой из этих деревень должно было по сей день существовать свое хозяйство, организованное на кооперативных началах, то есть колхоз.
Укрупнение стало вторым после тридцатых годов сильным ударом по крестьянам Непряка. Но и его, возможно, деревня выдержала бы. Последним, решающим оказался третий удар - преобразование колхоза «40 лет Октября» в отделение совхоза, отчуждение крестьян от земли-кормилицы, превращение их в рабочих. К концу 70-х годов все было завершено – деревня разбежалась. Только десять процентов ее населения переехали в Старый и Новый Кавдыки, остальные в основном бросили сельскохозяйственное производство.
А ведь мог бы и сегодня Непряк давать немало продукции к народному столу. У нас были два двора, где содержалось 200 коров, двор для откорма молодняка, телятник, свинарник, конный двор на 60 лошадей. Была механическая дойка. Был в деревне водопровод. Сейчас обо всем этом осталось только вспоминать».
И. Рязанцев, ветеран войны и труда, д. Новый Кавдык