Место, на котором в 1940-е располагался лагпункт «Средний» Норильлага, затем посёлок Средний

 ГУЛАГ  Добавить категорию

Поскольку карта 50-летней давности, то местность немного изменилась с тех пор.
Озеро Рыбацкое уменьшилось в площади. А река Наледная в данном месте выделилась в отдельное узкое русло.
Средний в 1940-е годы был лагерем. Вернее лагерным пунктом, или лагерной командировкой.

Источник — www.memorial.krsk.ru/memuar/kasabova/10/Kurashinov.htm: «Дальше нас ждали река Енисей, порт Дудинка и наконец город Норильск. Последней остановкой было лагерное отделение «Средний». Так назывался лагерь в полутундре, обнесенный высоким забором и колючей проволокой. Внутри лагеря не было никакого благоустройства — шесть больших четырехсекционных бараков, десяток палаток, кухня. Подъездов лагерь не имел. Продукты нам доставляли с перевалочной станции (7 километров от узкоколейной железной дороги до лагеря): летом — баржами по озерам, зимой — вездеходами и лошадьми...
Наш лагерь строил дорогу от реки Норилки до поселения Норильск. Это порядка 30 километров. Нужно было строить двадцать два моста через болота, вечную мерзлоту и лесотундру. Здесь хотя и короткое лето — всего два-три месяца, но было светло все 24 часа. Тундра кишела комарами и мошкой — маленькая мошка, словно блоха, кусала хуже комаров. От этих кровопийц нам выдавали накомарники. Все остальные месяцы года была зима — суровая, с сильными ветрами, «черной» пургой. Лагерный распорядок для каторжан был особенно суров. Я помню, мне следователь говорил: «Никто из вас живым оттуда не вернется».
Утром в 6.00 подъем, нарядчик-разводящий входит в барак, объявляет, что освобожденных нет, хотя среди нас были и больные. Бежим на кухню со своими ржавыми банками, получаем по черпаку супа и триста граммов хлеба. В 7.00 развод. У проходной зоны стоят солдаты МВД, они выпускают из ворот по пятеркам, отсчитывая: первая, вторая и т.д. Колонны ведут сотнями. Были объекты, где одновременно работали две, три и более тысяч заключенных, и это называлось «рабочая зона карьеров и стройплощадка». Нас сопровождали четыре–шесть автоматчиков с двумя овчарками. На объекте ограждали запретные зоны деревянными кольями с дощечкой 40×15 см с надписью: «Запретная зона». Выход за пределы запретных зон стоил жизни, конвой стрелял без предупреждения. Каждый день нас считали восемь раз: при выходе на работу, когда приходили на объект, в обед и еще несколько раз до вечерней поверки. Были и непредвиденные пересчеты, и так каждый день в течение 11 лет.
Каждое утро перед разводом нам читали информацию по линии культурно-воспитательной части (КВЧ). Среди заключенных были специальные коменданты, которые сами не работали, а были надзирателями с правом применения дубинок и прочих издевательств. Каждое утро начальник КВЧ, капитан или майор, читал нам мораль: труд создал человека из обезьяны, но так как вы плохо работаете, не исключено обратное — вы можете превратиться в обезьяну. Заканчивал словами: «Мы вас сюда привезли не для того, чтобы с вами церемониться, вы все будете физически истреблены, подохнете, как скоты». Эту «мораль» мы слышали каждый день более 10 лет».