Антонгильская бухта - республика Мо́рица Бе́нёвского

 залив, исторически значимое место, невидимый объект

Полковник барон Мауриций Август Аладер фон Беневский, он же король Мадагаскара, родом из Словакии и был лидером восстания конфедератов. Католическо-дворянское сопротивление диктату России сфокусировалось против ставленника Екатерины короля Станислава Понятовского, позволившего ввести в Речь Посполиту войска А.Суворова. Оккупация была не последней, ссыльные поляки, как известно, на царских каторгах не переводились.

Мауриция Беневского недальновидно сослали сначала в Казань, откуда он бежал и почему-то… в Петербург, сам по себе такой дерзкий побег в столицу, а не наоборот, выглядел вызовом. Всего же он совершал побеги из плена дважды, и потому матушка Екатерина благословила «диссидента» на этап по «владимирке». Пунктом назначения маршрута стал Большерецкий острог на Камчатке. Дальше русских земель не водилось, только чайки горланили да злобно плевался пеной океан. Вот этого-то обстоятельства в тайной канцелярии не учли.

В ночь с 26 на 27 апреля 1771 года в Большерецке, поселении на 40 дворов, вспыхнул бунт. Зачинщиком беспорядков был Мауриций Беневский. Восставшие ворвались в канцелярию, и ссыльный гвардии поручик Василий Панов застрелил из штуцера капитан-командира Камчатки Григория Нилова. Непосвященным объявили, что Нилов якобы скончался от злоупотребления алкоголем.

После похорон Беневский, естественно, объявил себя первым лицом на полуострове. Восставшие присягнули на Евангелии в верности царевичу Павлу Петровичу. Политический протест был оформлен в «Объявлении» к Екатерине. Манифест, уличавший императрицу с фаворитами в сознательном государственном вреде, сочинил «от имени дворянства и простого народа» ссыльный помещик, идеолог восстания Ипполит Степанов. С рассветом снялись из опостылевшей Чекавинской гавани на казенном галиоте «Святой Петр».

Беневского сгоряча называют чуть ли не первым российским капером. Барон не капер, конечно, и не первый, и не второй, на рашен Генри Моргана не тянет. Как не может галиот сравниться с каравеллами, осаждавшими Санто-Доминго. Галиот — скромное двухмачтовое судно, преимущественно для прибрежного плавания. Предназначен исключительно для перевозки колодников, которым, как известно, спешить особенно некуда. Поэтому рассчитывать на экзотическую жизнь не приходилось. С другой стороны, и догонять было некому, других серьезных плавсредств в акваториях не водилось, а до Охотска далеко.

Надо заметить, что публика на галиоте, вместившем 70 душ, собралась пестрая. Например, среди них был Александр Турчанинов, камер-лакей правительницы Анны Леопольдовны, матери малолетнего Иоанна Шестого. Провинился камер-лакей тем, что усомнился в наследственных правах Елизаветы Петровны. Для показа в заморских гаванях прихватили семью аборигенов-камчадалов Парнчиных. Не последним человеком на борту был поручик лейб-гвардии Измайловского полка Петр Хрущев, готовивший дворцовый переворот.

Главный штурман Максим Чурин уверенно повел галиот к шестнадцатому Курильскому острову Симуширу. Стали на рейде для выпечки хлеба. Стукачи вовремя доложили о затеянной смуте, и Беневский подавил бунт — явление обязательное в любом дальнем плавании. Только если Магеллан развешивал зачинщиков на реях, Беневский ограничился «публичным наказанием кошками». Обязанности «ревтрибунала» выполнял П.Хрущев.

До Хоккайдо было рукой подать, и штурман М.Чурин, бывавший не раз и на Аляске, и в Японии, повел галиот к японскому архипелагу. Интересно, что Чурин, кадровый моряк, назначенный Адмиралтейством, перешел на сторону восставших добровольно. Этому способствовали долги, которые начальство приписало находившемуся почти в непрерывных плаваниях морскому офицеру. Максим Чурин был едва ли не первым отечественным капитаном, который в «загранку» брал жену Ульяну Захаровну.

У японских берегов белых пришельцев не жаловали, и галиот продолжил плавание к острову Формоза, что в переводе с португальского означает прекрасный. Пребывание на Прекрасном острове Тайване закончилось побоищем: палили из пушек по пирогам, вязаной картечью туземцев разрывало на куски.

Подались в пор­тугальскую колонию Макао. Здесь Беневский продал казенное плавсредство и вызвался плыть во Францию на французских фрегатах «Делаверди» и «Дофин», чтобы предложить Людовику XV колонизацию острова Формоза. Выбор союзников был не случаен, честолюбивый Беневский все-таки рассчитывал на логичный реванш, Франция была вероятным противником России. В команде произошел раскол. Часть экипажа, отказавшаяся служить французам, была отправлена в тюрьму Макао, где половина бедолаг померло от малярии, в том числе и главный шкипер Максим Чурин.

Другие отдали богу души в Порт-Луи на юге Бретани. Кто-то добрался до Парижа, чтобы упасть к ногам резидента России. Раскаявшиеся были императрицей прощены с условием хранить в тайне подробности большерецкого бунта. Двенадцать же самых авантюрных и отчаянных отправились завоевывать Мадагаскар для французской короны. Хрущову и Кузнецову, адьютанту барона Беневского, даже были жалованы соответственно чины капитана и поручика французской армии.

Наиболее ретивые историки обвиняют Беневского в вероломстве, предательстве, коварстве — в чем угодно. Но позвольте, он — не русский человек, пусть из ближнего зарубежья, но формально иноземец. Посудите сами: родился в словацком Вербово, где родовая усадьба, матушка — венгерская баронесса из рода Ревай, закадычная подруга королевы Австрии, отец — генерал, в конце жизни осел в Шотландии.

В Россию, сорванный с якорей аристократ вовсе и не собирался, как, впрочем, и в растоптанную суворовскими сапогами Польшу, к последней он, словак, выросший в Англии, особых чувств не испытывал. Он был человеком планеты и всеми своими немыслимыми авантюрами доказал это.

Людовик XV дал «добро», только изменил географическую привязку. Беневский вместо Формозы высадился на Мадагаскаре, где и основал с остатком русской команды небольшую факторию, крепость Луисбург. Преодолевая враждебность мальгашей, уже наэлектризованных произволом колониальных властей Иль-де-Франса, Беневский прожил на Мадагаскаре полтора года и 10 октября 1776-го был провозглашен племенами северо-восточной части острова Великим королем. Политическая обстановка во Франции изменилась, и его отозвали в Париж. Понимая, что интерес к Мадагаскару угас, Беневский возвращается сначала в Англию, а затем в Америку. Момент был тоже не самым подходящим, он угодил в Новый Йорк в разгар войны за независимость, но зато сдружился с Беджамином Франклином, который помог найти толстосумов, финансировавших экспедицию для американизации Мадагаскара.

Экспедиция отправилась из Балтиморы 21 октября 1784 г. на судне "Intrepide", вместимостью в 600 тонн и с грузом общею ценностью в 5000 ф. ст. В конце июня судно достигло южного побережья Мадагаскара и пристало к берегу у мыса св. Себастьяна. Беньовский вошел в сношения с местным князьком Ламбуином, заключил с ним кровный союз и, произведя выгрузку товаров, приступил к сооружению жилища и амбаров.
Недоверие к авантюристу у товарищей, продолжавших оставаться на судне, возрастало, потому что Беньовский постоянно изменял планы предполагаемой эксплуатации островных богатств и вместо торга невольниками предлагал заняться вывозом то риса, то драгоценных пород леса.
Первого августа к Беньовскому явились гонцы от короля сакалавского племени Буэни, возвещавшего свой приезд для переговоров. Так как Беньовский отправился на свидание с дикарями лишь с небольшою свитою, то когда раздались выстрелы и между авантюристом и туземцами произошла стычка, после которой наступило гробовое молчание, то капитан Дэвис, прождав тщетно несколько часов Беньовского, решил, что он погиб, и поспешил с судном отплыть в Мозамбик, где "Intrepide" был продан и участники предприятия отправились восвояси. Между тем Беньовский вовсе не погиб, а только отдалился от берега. Брошенный товарищами, он с помощью дружественных племен постепенно на туземных пирогах перевез покинутые экспедицией на берегу товары вдоль восточного берега в Антонгильскую бухту и основал внутри острова укрепленный поселок - будущую свою столицу "Маурицию".
В начале 1786 года Беньовский из укрепленного лагеря в Ангоитси отправил к губернатору французских колоний де-Сульяку письмо, в котором заявлял, что французы вольны беспрепятственно посещать его владения для торга, но впредь должны отказаться от закупок невольников, так как, заключив кровный союз с туземными племенами и избранный ими верховным властителем, он не потерпит такого торга, нарушающего мирное спокойствие острова. Декларация эта была подписана "Mauritius Augustus Dei gratia Ampansacabe de Madagascar".
Таким образом, бывший "командующий именем короля на острове Мадагаскаре" открыл свои карты, и французскому колониальному управлению не оставалось ничего иного, как признать Беньовского вероломным недругом. В мае 1786 г. де-Сульяк снарядил под начальством капитана Ларшера экспедицию и при нападении французов 24 мая на укрепления Мауриции Беньовский пал, сраженный шальной пулей, и туземцы не замедлили изъявить покорность французам.
При освидетельствовании тела Беньовского при нем был найден портфель с любопытными документами, а именно с грамотой, очевидно, поддельной, за подписью австрийского императора Иосифа II, уполномочивающего Беньовского на завоевание Мадагаскара под покровительством Австрии, и приговором мальгашского кабара, о котором уже упоминалось выше. В портфеле, кроме того, оказалась грамота на имя де-Магеллана, датированная от 28 марта 1784 г., которой ампансакабе Беньовский назначал Магеллана своим европейским уполномоченным для ведения с правительствами, обществами и частными лицами переговоров о торговле, переселении и поставках для Мадагаскарского государства; другая же грамота, датированная от августа 1785 г. в лагере при Анкуру, за подписью "Божьей милостью" Маврикия-Августа и за скрепою канцлера Гратероля возводила кавалера Генского в ранг государственного секретаря и наместника Мадагаскара. Трудно сказать, где мистификация переходила в действительность. Разумеется, избрание в "ампансакабе" напоминает такое же предложение, сделанное Беньовскому в Формозе, и вызывает тем больший скептицизм, что деятельность его на Мадагаскаре под французским знаменем едва ли могла привлечь к нему сердца туземцев; с другой же стороны, неоспоримые факты свидетельствуют, что Беньовский, покинутый с 6 - 8 европейцами на южной оконечности Мадагаскара в течение полугода, не только не погибает, но собирает под свое знамя несколько туземных племен, устраивает поселок, делает французам вызов и всерьез начинает разыгрывать ту роль, которую, может быть, и принял на себя самозванно, возведя себя собственной властью в мадагаскарские императоры. Не измени ему счастье в последнюю минуту, почем знать, может быть, дипломатические памятные книжки насчитывали бы одною экзотическою династией больше и Беньовский не слыл бы за мистификатора и авантюриста.
Но судьба распорядилась иначе и существование закончилось довольно-таки безрезультатно для несомненно талантливого человека, далеко не разборчивого на средства, в достижении непомерного честолюбия. Пусть Беньовский и страдал манией величия, но намечал он в своих планах хотя и грандиозно, но осуществимые предприятия - это между прочим подтверждается и тем, что еще в 30-х годах в серьезных английских журналах трактовался, далеко не на смех, вопрос о завоевании Формозы по указаниям, оставленным Беньовским.
Жена Беньовского, сопровождавшая мужа во время его трехлетнего губернаторства в Мадагаскаре, а затем ездившая с ним и в Америку, скончалась в Венгрии, в родовом имении Беньовского Вецке 4 декабря 1825 года.
www.kamchadaly.ru/?&con=kpub&linkid=382&id_cont=194&t_n...